Мы звёзды меняем на птичьи кларнеты
И флейты, пока ещё живы поэты,
И флейты – на синие щётки цветов,
Трещотки стрекоз и кнуты пастухов.
Как странно подумать, что мы променяли
На рифмы, в которых так много печали,
На голос, в котором и присвист и жесть,
Свою корневую, подземную честь.
А вы нас любили, а вы нас хвалили,
Так что ж вы лежите могила к могиле
И молча плывёте, в ладьях накренясь,
Косарь и псалтырщик, и плотничий князь?
1958 г.
While poets still live we trade the stars
for clarinets and flutes of birds;
and flutes, for blue brushes of flowers,
ratchets of dragonflies, whips of shepherds.
How strange to think that we’ve exchanged
for rhyme — in which there’s so much sorrow —
for voice—its sibilation and terror —
our rooted-underground honor.
And you’ve loved us, and us you’ve praised,
so why do you lie there, grave to grave
and float mute in boats, listing —
scyther and psalmist and carpenter prince?
1958
about the author